Школяру.ру | В помощь школьнику

ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ ЖУКОВСКИЙ

(1783-1852)

С именем В.А. Жуковского связана целая эпоха в истории русской литературы. Знаменитый поэт-романтик, выдающийся переводчик, познакомивший русскую публику с произведениями Гёте, Шиллера, Уланда, Вальтера Скотта, Гомера, оказал большое влияние на формирование таланта многих русских поэтов первой половины XIX в., в том числе и А.С. Пушкина.

В.А. Жуковский был незаконнорожденным сыном знатного и богатого русского барина А.И. Бунина. Мать Жуковского, Сальха, была турчанкой, привезенной Бунину в качестве «подарка» с турецкой войны одним из солдат. Фамилию и отчество будущий поэт получил от бедного помещика Андрея Жуковского, жившего в доме Бунина. Хотя Жуковского приняли в доме отца, окружили вниманием, дали хорошее воспитание и образование (он учился в университетском Благородном пансионе в Москве), чувство одиночества не покидало его. Сам он признавался: «Не имея своего семейства, в котором я бы что-нибудь значил, я видел вокруг себя людей мне коротко знакомых, потому что я был перед ними взращен, но не видел родных, мне принадлежащих по праву; я привык отделять себя ото всех, потому что никто не принимал во мне особливого участия, и потому, что всякое участие казалось мне милостию. Я не был оставлен, брошен, имел угол, но не был любим никем». Эти чувства и рождали поэзию Жуковского, печальную и трогательную.

Первые литературные произведения Жуковского были написаны еще в Благородном пансионе при Московском университете. Это учебное заведение, выпустившее в свет таких известных русских л итераторов, как В.А. Жуковский, А.С. Грибоедов, М.Ю.Лермонтов и др., было основано 1779 г. по инициативе поэта Хераскова, куратора Московского университета. В пансионе преподавались различные предметы (36 дисциплин), начиная с математики и военных наук и кончая законом Божьим и мифологией. Большое внимание уделялось гуманитарным дисциплинам — изучению литературы, истории, языков, причем сами ученики выбирали группу необходимых им предметов. Жуковский отдал предпочтение «словесному отделению» пансиона, и вскоре после поступления был признан первым учеником. В помещениях пансиона проводились заседания Общества любителей российской словесности, это дало возможность юным ученикам Благородного пансиона знакомиться с крупнейшими писателями того времени, в частности с И.И. Дмитриевым, Н.М. Карамзиным и др. Именно в стенах пансиона появились первые стихотворения Жуковского — ода «Благоденствие России» (1797), восхваляющая правление императора Павла I, стихотворения «Добродетель» (1798), «Мир» (1800) и др. По окончании пансиона Жуковский в отличие от многих своих друзей по учебе, опекаемых родными, был вынужден приступить к службе. Он писал: «Я вошел в главную дурацкую Соляную контору городским секретарем в 1800 году, вышел из нее титулярным советником в 1802». Несмотря на всю непоэтичность службы, Жуковский не был обременен обязанностями, имел много свободного времени для творчества, был «окружен Греем, Томсо-ном, Шекспиром, Попе и Руссо!». Большое влияние в это время на поэта оказывает «Дружеское литературное общество», в котором он принимал активное участие.

ЖАНРЫ, ТЕМЫ ТВОРЧЕСТВА И СТИЛЕВЫЕ ПОИСКИ ЖУКОВСКОГО

В 1802 г. появляется стихотворение, принесшее Жуковскому известность, — элегия «Сельское кладбище». Элегия Жуковского явилась переложением стихотворения английского поэта-сентименталиста Томаса Грея, но сам Жуковский так определял характер художественного поэтического перевода: «Переводчик в прозе раб; переводчик в стихах — соперник». Элегию Жуковского открывает картина вечера, навевающая меланхолические чувства:

Уже бледнеет день, скрываясь за горою, Шумящие стада толпятся над рекой, Усталый селянин медлительной стопою Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой.

Картины вечера на сельском кладбище пробуждают и мысли о суетности жизни, неизбежной смерти, о природном равенстве людей:

На всех ярится смерть — царя, любимца славы, Всех ищет грозная... и некогда найдет...

Черты нового поэтического стиля, лирическая многозначность эпитета, яркие метафоры соседствуют с архаическими, изобилующими старославянизмами, полными дидактизма фрагментами. Для примера можно сравнить два фрагмента текста:

В туманном сумраке окрестность исчезает... Повсюду тишина, повсюду мертвый сон; Лишь изредка жужжа, вечерний жук мелькает,

Лишь слышится вдали рогов унылый звон и:

Вотще над мертвыми, истлевшими костями Трофеи зиждутся, надгробия блестят, Вотще глас почестей гремит перед гробами — Угасший пепел наш они не воспалят.

Однако после появления стихотворения «Сельское кладбище», принесшего молодому поэту известность и даже славу, Жуковский на долгое время замолкает. 1803—1807 гг. поэт проводит в «белевском уединении», в селе Мишенское, посвящая время самосовершенствованию. В это время начинает формироваться мировоззрение поэта, основанное на глубокой вере в нравственную и духовную силу человека. В письме к другу Андрею Тургеневу он пишет: «Надобно сделаться человеком, надобно прожить недаром, с пользою, как можно лучше... Эта мысль меня оживляет, брат! Я ныне гораздо сильнее чувствую, что я не должен пресмыкаться в этой жизни, что я должен возвыситься, образовать свою душу и сделать все, что могу для других... Наше счастье в нас самих!..» В 1805 г. Жуковский встречает свою единственную любовь — М.Н. Протасову. Маша Протасова была его племянницей, и счастья это чувство не могло принести. На пути у влюбленных было множество преград: несогласие матери Маши, бедность Жуковского, их родственная связь. Именно чувством безнадежной любви к этой девушке озарены такие произведения, как «Мой друг, хранитель-ангел мой», «Весеннее чувство», «Кольцо души-девицы», «Эолова арфа», «Алина и Альсим» и др.

В 1808 г. для поэта кончается период затворничества, он становится редактором журнала «Вестник Европы», который в свое время издавал Карамзин. В это время появляется ряд его новых произведений, среди которых следует отметить первую балладу «Людмила».

Война 1812 г. явилась поворотным моментом для всей русской истории, роковым образом сказалась на судьбах русских людей. В этом году Жуковский вступает в Московское ополчение, во время военных событий он служил у генерала И. Скобелева, писал приказы по войскам, реляции. Накануне Тарутинского сражения появляется одно из лучших стихотворений, посвященных военным событиям, — «Певец во стане русских воинов»:

Отчизне кубок сей, друзья!

Страна, где мы впервые

Вкусили сладость бытия,

Поля, холмы родные,

Родного неба милый свет,

Знакомые потоки,

Златые игры первых лет

И первых лет уроки, —

Что вашу прелесть заменит?

О, родина святая,

Какое сердце не дрожит

Тебя благословляя.

Это стихотворение обратило на себя внимание царской фамилии и в дальнейшем открыло путь Жуковскому к царскому двору.

Первые послевоенные годы были полны литературными событиями: Жуковский становится членом литературного общества «Арзамас», в эти годы он становится одним из самых популярных поэтов России, пишет свои лучшие стихотворения «Минувших дней очарованье», « Теон и Эсхин», «Там небеса и воды ясны» и др.

Большую известность Жуковскому принесли элегии. Элегию можно определить как «песнь грустного содержания» (В.Г Белинский). Этот жанр существовал в русской литературе и в XVI11 в., но только в эпоху романтизма он приобрел особую популярность, стал «формой времени». Никакой другой жанр не отражал так полно настроения и мысли романтической эпохи. Элегия XVIII в. была стихотворением «на случай», так как пессимистическое настроение, грусть, заложенные в элегии, не были характерны для той эпохи. Если в жизни происходило нечто печальное, то это скорее воспринималось как «случай», а не как закономерность. В XIX в. элегия стала выражать именно трагическую закономерность жизни. Практически все стихотворения Жуковского проникнуты элегическим духом, но наиболее известными элегиями поэта являются «Сельское кладбище», «Вечер», «Море».

Внимание Жуковского как поэта-романтика приковано к внутреннему миру, богатству чувств лирического героя. Изображение мира чувств, мира сердца становятся целью его поэзии. «Я бы каждое прекрасное чувство назвал Богом», — говорит поэт. Но в многообразии человеческих переживаний Жуковскому более созвучны интонации скорбные. Его лирика печальна, грустна, и в то же время человечна. Темы неизбежности крушения надежд, гибели как закономерности жизни звучат во многих стихах поэта:

Прекрасное погибло в пышном цвете, Таков удел Прекрасного на свете.

«На кончину ее величества королевы Виртембергской»\ или:

Кто слез на хлеб свой не ронял, Кто близ одра, как близ могилы, В ночи бессонной не рыдал, — Тот вас не знает, вышни силы!

«Кто слез на хлеб свой не ронял»

Подобные настроения преобладают в стихотворениях «Сельское кладбище», «Вечер», «Отымает наши радости» и др. Печаль — это не случайное, временное чувство, а выражение сути жизни, ее философии. Любовь, Радость, Красота, Счастье лишь мимолетные гости в этом мире:

Ах! Не с нами обитает Гений чистой красоты; Лишь порой он навещает Нас с небесной высоты. «Лалла Рук»

Счастье в земном мире невозможно, но за гранью земного бытия человек может вновь обрести гармонию:

Сей гроб — затворенная к счастию дверь; Отворится... жду и надеюсь! За ним ожидает сопутник меня, На миг мне явившийся в жизни. «Теон и Эсхин»

Идеал не может быть воплощен в земной жизни, он лишь изредка посещает людей, но память об этом мгновении не позволяет человеку пасть духом. Вот почему скорбь Жуковского светлая, исполненная добра и надежды. Герой стихотворения «Теон и Эсхин» знает свою трагическую участь, но произносит: «При мысли великой, что я Человек, всегда возвышаюсь душою».

Таким образом, мы можем назвать Жуковского одним из первых в русской литературе поэтов-романтиков. Он первым обратился в поэзии к изображению внутреннего мира человека. Жизнь души стала объектом его поэзии; он видел трагизм мира, в котором не может осуществиться счастье человека, не может воплотиться идеал, поэтому главным эмоциональным состоянием стихотворений Жуковского является скорбь.

В своих лирических произведениях Жуковский изображает не картины внешнего мира, а те чувства, которые возникают в душе человека при соприкосновении с этим миром. Подобное содержание было новым в поэзии, а новому содержанию требовалась новая форма, т.е. новая стилистическая манера. Если в поэзии XVIII в. слово, как правило, имело свое предметное значение, то в поэзии Жуковского оно утрачивает свою семантическую конкретность, приобретает множество смыслов, оттенков, у каждого читателя возникает своя цепь ассоциаций, образов. Например, ПР. Державин писал: «...как летом сладкий лимонад». Эпитет «сладкий» имеет конкретный смысл, ощущение вкуса. Жуковский же создает этим эпитетом совершенно иное ощущение: «как сладко в тишине у брега струй плесканье», «Легкий, легкий ветерок, // Что так сладко, тихо веешь?». Известный исследователь-литературовед Г.А. Гуковский отмечал «поразительную беспредметность» поэзии Жуковского, в которой «нет ни вещей, ни природы, ни обстоятельств жизни, ни указаний на человеческие отношения, ничего объективного, а есть только душа, мечта, "чистая эмоция"».

Слово в поэзии Жуковского наполняется эмоциональным содержанием. Например, «вечер» — это не просто время суток, а состояние души человека, состояние природы; луч — не понятие оптики, а озарение, вдохновение, проникновение божественного мира в земную жизнь. Не случайно в стихотворении «Я Музу юную, бывало...» говорится о «животворящем луче». Жуковский искал новые оттенки в значении слов и в этих поисках даже нарушал устоявшиеся грамматические и синтаксические нормы. «О милый гость, святое Прежде», — пишет Жуковский, в данном случае наречие «прежде» выступает в роли существительного. Либо: «С ее лица приветное слетело, В ее глазах узнанья не найдешь». С точки зрения грамматики, употребление в данном контексте слов «приветное», «узнанья» ошибочно, но, с точки зрения поэта, это — особые, новые образы.

Другим жанром, господствовавшим в творчестве Жуковского, была баллада (от фр. ballade (ballette) — « плясовая песнь») — это повествовательное стихотворение с драматическим развитием сюжета. Для баллады характерны перерывы в повествовании, т.е. концентрация внимания преимущественно на кульминационных моментах действия, использование фантастических мотивов, использование диалога, недосказанность определенных моментов повествования, разнообразные формы повторов.

В русской литературе баллады появились еще в XVIII в., их писал, например, Н.М. Карамзин. Но особую популярность этот жанр обрел благодаря Жуковскому. При создании своих баллад Жуковский опирался на западноевропейские образцы. Баллады «Лесной царь», «Рыбак» написаны по мотивам произведений Гёте, «Кубок», «Рыцарь Тогенбург» — Шиллера, «Замок Смальгольм» — Вальтера Скотта, «Суд божий над епископом» — Саути и т.д. Однако Жуковский заимствовал лишь сюжеты баллад, система же созданных им художественных образов, стиль абсолютно самобытны. Баллады Жуковского разнообразны по тематике — в одних изображена русская национальная жизнь («Людмила», «Светлана»), в других воссоздана Античность — («Ахилл», «Ивиковы журавли», «Жалобы Цереры»), третьи воскрешают Средневековье («Эолова арфа», «Кубок», «Замок Смальгольм», «Суд божий над епископом»). Если в лирике Жуковского мы встречаем героев страдающих, унылых, то герои баллад — люди сильные, страстные, деятельные. В балладах Жуковский создает особый мир сильных чувств, необычных страстей, незаурядных событий, которые не подчиняются логическому, рассудочному объяснению. Так, например, в поведении Людмилы из одноименной баллады нет ничего общего с рациональной логикой поведения, героиня не подчиняется голосу рассудка, а действует по велению сердца. Встретив жениха-мертвеца, она не ведает страха:

Что до мертвых? Что до гроба? Мертвым дом — земли утроба.

С середины 1820-х гг. для Жуковского начинается новый период жизни. В 1823 г. умирает Маша Протасова, а вместе с ней постепенно угасает и лирическая поэзия Жуковского. Поэт писал: «Теперь знаю, что такое смерть, но бессмертие стало понятней. Жизнь — не для счастья: в этой мысли заключается великое утешение». С этого момента жизнь поэта наполняется иным смыслом, он становится наставником царевича Александра Николаевича, будущего императора Александра II. Но и в это время Жуковский не оставляет занятий литературой. Он пишет стихотворные сказки «Спящая царевна», «Сказка о царе Берендее», «Сказка об Иване Царевиче и Сером волке».

Одним из значительных литературных трудов последнего периода жизни поэта был перевод «Одиссеи» Гомера, выполненный в 1842— 1850-х гг. в Германии. Для многих русских поэтов греческая античная литература начиналась именно с Гомера. Л. Толстой, определяя свое отношение к произведениям Гомера, дает такое сравнение: это «вода из ключа, ломящего зубы, с блеском и солнцем и даже с соринками, от которых она еще чище и свежее». Чистота, естественность, иногда грубоватая простота произведений Гомера особенно ценились русскими поэтами. Попытки перевести произведения Гомера на русский язык предпринимались неоднократно. В конце XVI11 в. появляется первый полный перевод Ермила Кострова, в конце 20-х гг. XIX в. были сделаны попытки А.С. Шишковым, А.Ф. Мерзляковым, И.И. Мартыновым. Однако настоящим событием для русской литературы стали перевод «Илиады», выполненный Н.И. Гнедичем и перевод «Одиссеи» — В.А. Жуковским.

Жуковский принялся за перевод «Одиссеи» потому, что история героя древности, жизнь «давно минувшего во всей ее детской беззаботности и простодушии», была удивительно притягательна для поэта. Вторая часть поэмы с ее семейными картинами, описанием патриархальных отношений слуг и хозяев, с радостью от возвращения домой героя была особенно любима Жуковским.

Переводить Гомера было всегда трудно. Не только потому, что эпические поэмы весьма велики по объему, но и из-за того, что образ мысли, манера изложения древнего поэта-сказителя весьма отличаются от привычной нам литературы. Это неоднократно подчеркивал Жуковский: «Во всяком другом поэте, не первобытном, а уже поэте-художнике, встречаешь с естественным его вдохновением и работу искусства. В Гомере этого искусства нет/.../ Переводя Гомера, и в особенности Одиссею, не далеко уйдешь, если займешься фактурою каждого стиха отдельно, ибо у него, то есть у Гомера, нет отдельно-разительных стихов... И в выборе слов надлежит наблюдать особенного рода осторожность: часто самое поэтическое, живописное, заносчивое слово потому именно и не годится для Гомера». Жуковский заостряет внимание на том, что два наших мира — античный и современный, две литературы, слишком непохожи. С одной стороны, простота и наивность, естественность «первобытного» мира, с другой — сложность, изощренность, искусственность мира современного.

Эту мысль подхватил Гоголь и отметил, что перевод произведения Гомера может оказать неоценимую услугу человеку XIX в. Он писал: «В «Одиссеи» услышит сильный упрек себе наш девятнадцатый век, и упрекам не будет конца... Многое из времен патриархальных, с которыми есть такое сродство в русской природе, разнесется невидимо полипу русской земли».

Другая сложность перевода Гомера на русский язык заключалась и в самом языке. Жуковский восхищался «живым эллинским простодушием», но в то же время его он сознательно усложняет, украшает гомеровский текст. О тоске Одиссея по родине у Гомера сказано крайне скупо, почти строго: «Она нашла его сидящим на берегу, и глаза его не высыхали от слез, а сладостная жизнь утекала у (него) тоскующего по возвращении: ведь нимфа никогда не нравилась ему...» В переводе это оказывается значительно расцвеченным:

Он одиноко сидел на утесистом бреге, и очи Были в слезах, утекала медлительно капля за каплей Жизнь для него в непрестанной тоске по отчизне, И, хладный сердцем к богине...

«Добавление «одиноко», «медлительно капля за каплей», усиление оригинала от «тоскующий по возвращении» до «в непрестанной тоске по отчизне», от «не нравилась нимфа» до «хладный сердцем к богине» сразу сообщают тексту отношение, вызванное отображаемой ситуацией у самого переводчика, обнаруживая в нем поэта, о котором чаще всего говорят, что он смотрел на мир "сквозь призму сердца", — пишет исследователь О.М. Савельева¹.

Наполняя текст лирическими образами, Жуковский вводит «высокую» лексику (брег, очи, хладный сердцем), усложняет перевод метафорами («говор волн» вместо «шум моря»), использует перифразы («сладкоцелительный сон он вкусил безмятежно» вместо «он спал»), составные эпитеты («волнообъятый», «длинноогромный», «пустынно-соленый», «медленноходный», «звонко-пространный») — все это придает его произведению торжественную эпическую интонацию.

Вместе с тем поэт пытался приблизить Гомера к современному русскому читателю. Он наполняет текст произведения реалиями русского патриархального уклада (князь, тризна), вводит в античный мир русские обычаи (садиться по чину), детали русского быта (дворня, кравчий, спальники царя Менелая), использует лексику православного характера (пастырь, риза, святотатство, смирение, престол, государь, царица).

Перевод «Одиссеи» был сделан В.А.Жуковским уж на закате творчества, и он считал этот труд «своим лучшим, главным поэтическим произведением».